Говард Фаст - Муравейник Хеллстрома.[Херберт Ф. Муравейник Хеллстрома. Фаст Г. Рассказы]

В комнате Хеллстрома серые стены за многие годы покрылись различными планами и набросками, связанными с развитием Муравейника. Он никогда их не снимал — особенность характера, которую Муравейник прощал очень малому числу рабочих.

Хотя у него была более просторная комната, чем у других, обстановка соответствовала стандартам, принятым в Муравейнике: кровать из бетонных плит с необработанной обшивкой, стулья той же конструкции, стол с керамической подставкой, двенадцать ящичков Внешнего изготовления (ящички Муравейника были более крепкими, но он предпочел эти, служившие ему напоминанием о прошлой жизни), консоль с экранами и линией прямой связи с центральным компьютером. Шкаф с Внешней одеждой в одном из углов говорил о том, что он является одним из ключевых работников, представляющих Муравейник вне его границ перед лицом угрожающего мира. Кроме двух переносных ламп, одна над столом и другая над консолью, комнату освещали трубчатые лампы, располагающиеся по периметру потолка на стыке со стенами, — стандартная практика для всех галерей, тоннелей и комнат Муравейника.

Он мог занять одну из более новых и усовершенствованных комнат на нижних уровнях, но Хеллстром предпочитал эту, занимаемую им с того дня, как Чан принял Праматерь — «ставшую частью каждого из нас».

Хеллстром шагал взад-вперед по кафельному полу, думая о Чужаке. Кого он представляет? Ясно, он здесь не из случайного любопытства. Хеллстром чувствовал, как мощь Внешней силы медленно обращает свое внимание на Муравейник.

Он понимал, что не может более оттягивать свой ответ. Наблюдатели потеряют покой. Им необходима твердая рука и чувство, что предпринимаются конкретные действия. Хеллстром наклонился над консолью, закодировал инструкции и послал их в систему. Эти инструкции будут переданы по всему подземелью. Ключевые работники предпримут предписанные действия. Каждый работник, выбранный системой через центральный компьютер, увидит жесты-команды на экране. Молчаливый язык Муравейника включит их в общую систему защиты.

Как и многие из ключевых работников, Хеллстром знал, как тонка в реальности защита Муравейника. Это знание наполнило его страхом, и ему захотелось знать столько, сколько знают обычные рабочие, мало интересующиеся тем, что выходит за рамки их прямых обязанностей.

Преследуемый страхом, Хеллстром открыл ящик стола и извлек папку с пометкой «Джулиус Портер». Обычная метка, проставляемая при поступлении в Чан, наклеивалась на папке с информацией о том, что случилось с плотью Портера, словно он являлся отбракованным бридинг-материалом, данные на который сохранялись для оценки потомства, хотя у Портера в Муравейнике такового и не имелось. Он просто принес с собой чувство неосознанной угрозы и оставил ее неразгаданной. Что-то в новом Чужаке заставило Хеллстрома вспомнить о Портере. А он верил таким инстинктам. Он просмотрел убористый текст, записанный в коде Муравейника. У Портера имелись документы, удостоверяющие его работу в Балтиморской компании. Под конец он что-то такое промямлил об «агентстве». Это агентство представлялось в его мозгу чем-то, что жестоко отомстит за него.

Агентство.

Хеллстром пожалел сейчас, что они так скоро отправили Портера в Чан. Неосмотрительно с его стороны.

Идея использовать боль против живого создания шла, однако, вразрез с идеологией Муравейника. Боль была знакома. Когда боль поражала работника и его не удавалось вылечить, он отправлялся в Куб. Внешние так не поступали. Но так была устроена жизнь Муравейника. Убивают, чтобы есть, чтобы выжить. Убийство может причинить боль, но быстро проходящую. Да, выживание может заставить действовать по-иному, но Муравейник этого избегал.

Вскоре Хеллстром отложил папку в сторону и нажал на кнопку консоли. Он попросил одного из наблюдателей, находившихся в караульной комнате сарая-студии. Устройство передачи голоса было изобретено в Муравейнике, и Хеллстром восхитился его функциональной лаконичностью, пока ждал ответа. Вскоре на экране над устройством появилось изображение старины Харви. Его голос слегка дрожал. Время идти в Бак для Харви давно настало, подумал Хеллстром, но с этим следовало подождать, поскольку его таланты требовались Муравейнику, особенно сейчас. Харви был одним из первых бридеров. Его семя разнесено по всему Муравейнику. Он также знал обычаи Внешних, и его помощь в организации защиты Муравейника трудно было переоценить.

Они открыто говорили по внутренней сети. Не было ни малейшего шанса, что Внешние могли вскрыть электронную защиту Муравейника. В этой области специалисты Муравейника намного опередили Внешних.

— Вы знаете о Чужаке, конечно? — спросил Хеллстром.

— Да.

— Вы наблюдали за ним лично?

— Да. Я послал женщину предупредить тебя.

— Что он делает?

— Просто наблюдает. В основном в бинокль.

— Кто-нибудь из наших снаружи?

— Нет.

— Запланированы внешние работы?

— Только посылка — алмазы для буров пятьдесят первого уровня.

— Не принимайте без меня.

— Хорошо.

— Есть вероятность того, что у него имеются датчики, позволяющие следить за его местонахождением?

— У Портера не было.

Хеллстром подавил раздражение, но заметил, что Харви тоже обдумывал эти различия.

— Я хотел узнать, мы это проверили? — спросил Хеллстром.

— Нет еще, проверка пока не завершена.

— Вы ничего не упускаете из виду?

— Разумеется.

— Скажите, когда закончите.

— Хорошо.

— Как насчет воздушных средств? — спросил Хеллстром.

— Два реактивных самолета прошли на большой высоте более часа назад.

— Какие-либо признаки зондирования?

— Никаких. Коммерческие полеты, без сомнения.

— Похоже, что Чужак устроился основательно?

— У него в рюкзаке завтрак. Мы полагаем, что он дождется темноты. Мы регулярно облучаем его на низкой частоте, чтобы он испытывал беспокойство.

— Отлично, — Хеллстром кивнул сам себе. — Продолжайте. Если он нервничает, значит, делает ошибки. Но не переборщите, не то спугнете до темноты.

— Понятно, — ответил Харви.

— А что насчет женщины на внешнем периметре?

— Глаз с нее не спускаем. Чужак пришел оттуда. Мы думаем, они связаны. — Он прочистил горло с громким хриплым звуком, выдающим его преклонные годы. Хеллстром вдруг осознал, что старине Харви должно быть более двухсот лет и это очень пожилой возраст для первых колонистов, не испытавших преимущества всю жизнь прожить под управлением Муравейника.

— Разумеется, они связаны, — сказал Хеллстром.